Рафаэль Гусейнов: Спасибо, что живой

Рафаэль Гусейнов

После окончания Второй мировой войны миллионы советских граждан оказались за рубежом. Их возвращение домой было непростым делом не только для них, но и для властей СССР

Вопрос о возвращении на родину советских военнопленных, насильно угнанных в Германию граждан СССР и беженцев является одним из наименее изученных в исторической литературе. До конца 1980-х годов документы по этой теме в нашей стране были засекречены. Как обычно бывает, отсутствие информации породило множество мифов. Самый популярный (и самый недостоверный) гласит, что все прибывшие из-за рубежа прямиком отправлялись в сталинские лагеря.

Историки называют общую цифру граждан СССР, которые оказались в странах Европы, в основном в Германии, к маю 1945 года, – 7 млн человек. Из них 2 млн – военнопленные, остальные – остарбайтеры и беженцы. Советское правительство стремилось вернуть максимальное количество своих граждан: сильно пострадавшая от войны страна нуждалась в рабочих руках для восстановления хозяйства. Вместе с тем возвращенцев требовалось не только отправить на родину, но и тщательно проверить: среди них было немало пособников нацистов, причастных к военным преступлениям.

Управление по делам репатриации

23 октября 1944 года Совет народных комиссаров СССР утвердил «Положение об Управлении Уполномоченного СНК по делам репатриации» и установил штаты нового ведомства и его представительств за границей. Во главе управления был поставлен генерал-полковник, а позднее маршал Филипп Голиков. Войну он встретил в должности начальника Главного разведывательного управления Генштаба РККА, затем не очень удачно командовал армиями и фронтами. Но у него имелось качество, которое Иосиф Сталин ценил: Голиков был чрезвычайно исполнителен и всегда двигался в том направлении, которое указывал вождь.

В справке кадровой службы ведомства, подготовленной в октябре 1944 года, отмечалось, что управлению по штату генеральского и офицерского состава положено 386 человек, а также 30 вольнонаемных. На тот момент было отобрано 150 человек, из которых 120 участвовали в Великой Отечественной войне, 110 имели правительственные награды, а четверо были Героями Советского Союза.

Согласно отчету о деятельности управления, подготовленному для Голикова, к июлю 1945 года это была уже крупная военная организация. Что она собой представляла? Процитируем этот документ: «1. Для проведения работы по репатриации советских граждан организовано два управления по репатриации при Военных советах групп войск Центральной и на территории Германии общей численностью 158 человек и отделы по делам репатриации при Военных советах Северной и Южной групп войск по 17 чел. каждый, а также отделы по репатриации при Военных советах армий в составе 10 чел. каждый… Всего в управлении, за границей и в войсках, работают (вместе с намеченными к отправке) 800 штатных офицеров, кроме того, на территории Франции, Бельгии и Западной Германии привлечены в помощь 153 специально отобранных офицера из числа самих репатриантов.

2. Для приема от союзного командования советских репатриантов через линию войск на линии этих войск создано 7 приемо-передаточных пунктов. Через эти же пункты производится передача военнопленных и граждан союзных нам государств, освобожденных Красной армией. Прибывающие советские граждане перед отправкой на родину размещаются в лагерях и сборно-пересыльных пунктах. Для этой цели в районах групп войск специально организовано 100 лагерей и 46 сборно-пересыльных пунктов общей емкостью на 1 300 000 чел. На работе в этих лагерях и СПП, а также для сопровождения эшелонов привлечено до 15 000 офицеров.

3. Для приема советских граждан, направляемых всеми видами транспорта и пешим порядком с территорий групп войск, на госгранице СССР создано 35 сборных пунктов и лагерей общей емкостью на 350 000 чел.».

Условия содержания в этих лагерях были достаточно суровыми. Представляет интерес письмо неизвестного автора, присланное в Управление по делам репатриации из лагеря 48 в Ростовской области: «Здесь содержатся люди всех возрастов и национальностей. Все они или были в плену в Румынии, Финляндии, Германии, или проживали когда-то на оккупированной территории… На деле на низах творится совершенно противное. Люди, заключенные в эти туберкулезные питомники, годами и месяцами ожидают решения своей судьбы, сидят в заключении без суда и, пожалуй, следствия. Работают в шахтах, питаются когда чем и протухшей капустой и полугнилыми помидорами. Люди живут впроголодь, голодные, грязные, без белья, вшивые, в барачных помещениях, все щели в которых полны клопами и разными паразитами. Свидания не разрешают. Жены, приезжая на свидания с мужьями, или матери с сыновьями сутками просиживают у проволоки и ни с чем уезжают домой обратно…»

Брат лошади Ворошилова

В условиях послевоенного хаоса необходимо было разобраться с биографиями миллионов людей, узнать, являлись ли они на самом деле гражданами СССР и как оказались за границей. Нередко у них отсутствовали документы или имелись только бумажки с сомнительными печатями. Многие находились в тяжелом физическом и психологическом состоянии. Отделы управления собирали и обобщали данные о пребывании советских граждан за рубежом, готовя их к репатриации.

В некоторых странах офицеры управления были единственными представителями СССР, и им доводилось заниматься проблемами, решение которых не входило в их прямые обязанности, – например, возвращением похищенных немцами материальных и художественных ценностей. Им мы обязаны передачей на родину Минской картографической фабрики, Киевской киностудии, коллекции книг из Пулковской обсерватории. В июле 1945 года на территории Германии был обнаружен конный завод имени Буденного, угнанный немцами с Дона. В живых остались 535 чистокровных племенных лошадей из 2500, бывших когда-то в наличии. Английские военные власти отказывались их выдавать, ссылаясь на то, что «кони – не люди и репатриации не подлежат». Но доблестный майор Леонид Гурьев из управления пресек эту попытку. «12 июля 1945 года, – пишет он, – 535 чистокровных производителей (в том числе брат лошади К.Е. Ворошилова), арабские жеребцы, матки и молодняк перешли границу, разделяющую Красную армию от союзных войск».

Тоска русского человека по родине иногда приводила к неожиданным ситуациям. В январе 1945-го в Тегеране среди желающих вернуться в СССР обнаружились трое русских – граждане Российской империи, которые попали в немецкий плен еще во время Первой мировой войны. Судьба изрядно потрепала этих людей, до 1944 года они жили в Италии, а теперь просились в Советский Союз. Нет сомнений, что доехать до родины им помогли, а вот как сложилась их жизнь дальше, трудно предположить.

Пока война продолжалась, многие из бывших военнопленных стремились попасть на фронт. В одной из служебных записок управления указывалось: «Уже находясь в пути следования в СССР, из общей массы в 2639 человек мне подали 2040 заявлений с просьбой об отправке на фронт, как только приедем на родину. Если учесть не служивших ранее в Красной армии, инвалидов, больных и подростков, то следует, что 97 процентов военнослужащих заявили о желании направиться на фронт».

Однако многие военнопленные – особенно те, кто служил в немецкой армии, – наоборот, всячески старались избежать отправки домой. Например, в лагере Рюгге в Норвегии, согласно сведениям управления, из 350 пленных 286 человек возвращаться на родину не желали. В таких случаях офицеры имели инструкции действовать жестко. В донесении представителя управления Александра Рогозникова в Москву есть примечательная оговорка: «После неоднократного посещения этого лагеря представителями по репатриации и пыток [вероятно, все же следует читать «попыток». – Р. Г.] убедить нежелающих возвращаться на родину было решено сначала арестовать и направить на родину под охраной основных организаторов этого лагеря, а затем направить и всех остальных». Это удалось сделать при поддержке норвежской полиции и местных партизан. Рогозников сообщает, что «был произведен арест 10 основных организаторов и вдохновителей невозвращения на родину. При аресте были ранены 4 человека, так как арестованные пытались оказать сопротивление… Из числа раненых один вскоре умер».

Тем не менее подавляющее большинство бывших пленных стремились быстрее вернуться в СССР. Не всех устраивал порядок длительных проверок со стороны союзников. Наиболее предприимчивые использовали любые возможности для побегов. Некий майор Макаренко, согласно сохранившимся документам, бежал из Пльзеньского лагеря в Чехословакии, подпоив американскую охрану с помощью местного населения. Причем бежал не один, а с сотнями соотечественников.

Истосковавшиеся по родине люди не просто мечтали вернуться домой, они считали, что и родина их ждет. Учительница В. Ткаченко, угнанная из Карело-Финской республики в Финляндию, перед возвращением домой даже написала об этом стихи:

Вот окончатся жуткие войны,

Распрощаюсь с тяжелой судьбой

И на поезде в мягком вагоне

В СССР я приеду родной.

Но мягкий вагон оставался только в мечтах.

Пьянящий воздух свободы

Представителям управления приходилось разыскивать советских военнопленных в самых экзотических местах земного шара. Американцы считали допустимым, разгружая нацистские лагеря, отправлять освобожденных заключенных куда угодно. В сводке ведомства от 10 октября 1945 года указывается, что, по данным американской военной миссии, «на Суматре, в Паламоне и в Сингапуре обнаружено 13 615 кавказцев, которые, по-видимому, являются советскими гражданами, вывезенными союзниками на эти острова».

С необычной ситуацией советские представители столкнулись в норвежском Нарвике. В этом городе находилось около 50 девушек, угнанных немцами с оккупированных территорий СССР. Судя по информации, они занимались проституцией, и их решили отослать на родину в первую очередь. Этому воспротивились англичане, справедливо полагая, что прежде всего необходимо отправлять больных и раненых военнопленных. Пришлось пойти на хитрость: союзникам объяснили, что по русскому обычаю девушки всегда уезжают первыми, открывая счастливый путь остальным. Против такого аргумента британцы не устояли, и веселые дамочки отбыли домой в одном из первых эшелонов.

В Москве понимали, что солдатам и офицерам, часть из которых прожили за рубежом несколько лет, необходимо вернуться к отечественным реалиям. В докладной одного из политработников говорилось, что во время следования поезда Тегеран – Баку среди репатриантов «была проведена разъяснительная работа по сдаче средств в фонд обороны Красной армии. Сбор средств нашел отклик среди большинства граждан. Было собрано свыше 3000 английских фунтов стерлингов, свыше 15 000 франков, свыше 20 000 лир». Впрочем, не все расставались с ценностями добровольно. В одном из рапортов в управление сообщалось: «Буквально на каждом шагу чувствуется стремление к мародерству, а именно: 22.8.45 года эшелон прибыл из г. Хомбург (Саарская обл.), в котором около 20 граждан имели велосипеды, преимущественно западные белорусы и украинцы. У них в течение 30 минут были отобраны 8 машин под видом того, что это немецкие машины и они должны идти как трофеи, и только мое вмешательство заставило прекратить это безобразие, и машины были возвращены владельцам».

Многие из офицеров, служивших в ведомстве, были совсем молодыми людьми, которые прошли войну, теряли близких, видели всю жестокость гитлеровцев. Для большинства из них пребывание в Вене, Париже, Сингапуре, Иране, других незнакомых местах было открытием совершенно иного мира. Вот документ, подготовленный начальником отдела по работе за границей Управления по делам репатриации полковником Николаем Филатовым в адрес Голикова. Речь идет об офицерах, работавших в Париже: «Ст. лейтенант Водорацкий и лейтенант Краев вместе с адъютантом генерала Ратова (в момент его следования в Англию) напились до "положения риз" и в таком виде отправились в один из кинотеатров, где облевали француженку, а при выходе из кинотеатра открыли с пьяных глаз стрельбу из пистолета». А подполковник Летунов на одном из официальных приемов так напился, что начал целовать руки американским офицерам, что вряд ли осталось без последствий.

Конечно, куда больше проблем управление имело не со своими сотрудниками, а с гражданами СССР, подлежащими репатриации. Во многих странах Европы они буквально голодали. Вот типичный пример «меню» лагеря для бывших советских военнопленных, который открыли союзники в городе Валанс департамента Дром (Франция): «Питание выражается в 150 гр. хлеба, 300 гр. моркови и 5 гр. жира в день, при этом 80 процентов людей ежедневно посылается на тяжелые работы». Получив отказ на требования об улучшении условий, люди 15 ноября 1944 года объявили голодовку. Также в донесении управления фиксировалось: «Значительная часть молодежи пала в нравственном отношении. Много девушек пьют вино, курят, грубы в обращении, нервны, распущенны в бытовом отношении, причем все это они считают нормальным явлением».

Значительное число военнопленных были разуты, раздеты, лишь иногда им удавалось добыть трофейную немецкую форму или обмундирование союзников. Среди них часто встречались истощенные и больные. С мая по октябрь 1945 года только в Норвегии скончались 572 советских гражданина, в основном от туберкулеза. Серьезной проблемой были и венерические заболевания.

Пьянящий воздух свободы сыграл с некоторыми из вчерашних узников злую шутку. Генерал-лейтенант Константин Крайнюков, член Военного совета 1-го Украинского фронта, докладывал в Москву 11 июня 1945 года о том, что только в лагерях подведомственной ему зоны трофейным метиловым спиртом отравились свыше 17 тыс. человек, из них больше тысячи умерли, а сотни потеряли зрение. Наверное, очень обидно выжить в страшных нацистских лагерях и столь глупо умереть на пороге возвращения домой. Но так тоже бывало.

Советские рабы американского сенатора

Правительство СССР заключило соглашения с США, Великобританией и Францией, которые предусматривали совместное решение вопросов, связанных с содержанием, материальным обеспечением и взаимной отправкой на родину всех репатриантов. Но уже с первых дней выявились не только разногласия в этих вопросах, но и открытое противодействие союзников советской стороне.

Они всячески затягивали возвращение в СССР военнопленных, которые оказались в их зоне оккупации. Власовцы, казаки атаманов Краснова и Шкуро, легионеры национальных формирований, как правило, репатриировались, в случае необходимости насильственно. А вот бандеровцев, военнослужащих украинской дивизии СС «Галичина», а также прибалтов союзники не отдавали. Более того, им помогали переместиться в Соединенные Штаты, Канаду, Австралию и другие страны. Политические элиты США и Великобритании полагали, что этот враждебный СССР человеческий материал может им пригодиться в будущей войне.

В январе 1945 года Управление по делам репатриации подготовило справку «О фактах ненормального отношения к советским военнопленным и гражданам, находящимся в лагерях, со стороны американских военных властей». Попавшие в английские лагеря советские военнопленные сталкивались с тем, что их заставляли снять советскую форму и надеть тюремные робы, в то время как немецким офицерам разрешалось носить свою. В лагеря свободно допускались священники, которые активно агитировали оставаться на Западе.

Со свойственной им практичностью американцы использовали бывших военнопленных на хозяйственных работах. Как указывал генерал Василий Драгун из Парижа, в лагере США в окрестностях Льежа такие работы продолжались по 12 часов каждый день, включая воскресенье. Была установлена норма – разгрузка 14 грузовых машин. Получалось 20 тонн на человека. И это для не очень здоровых, измученных лагерями людей! Им платили 2000 франков в месяц, удерживая затем 900 франков за питание. В Соединенных Штатах 400 бывших военнопленных оказались на принудительных работах в имении сенатора Бирда в городе Винчестере.

Приводились и совершенно возмутительные факты: «Недопустимое издевательство было проявлено 23.11 американским капитаном, когда на его вопрос, кто хочет добавки к пище на обед и ужин, одним гражданином было заявлено желание. Капитан приказал налить этому гражданину 5 литров супа и с надписью на груди – "я свинья, ем пять литров супа" – поставил его на потеху к выходу». Начальник 1-го управления НКГБ, руководитель советской внешней разведки генерал-лейтенант Павел Фитин в записке указывает, что советских военнопленных и перемещенных лиц американцы используют на самых черных работах. Так, в Веймаре офицеры США привлекли к хозяйственной работе 15 советских женщин, только что освобожденных из Бухенвальда. В лагере Ренес администрация заставила военнопленных лейтенанта Колера и младшего лейтенанта Королькова впрячься в повозку с грузом и тащить ее. Следом шел американский солдат Шир и бил обоих палкой.

Отдельно следует сказать о вербовке в армию США. Оформлением документов в данном случае занимались американские офицеры и их агенты из числа русских белоэмигрантов. К подобной работе привлекались и некоторые невозвращенцы, хорошо понимавшие психологию соотечественников и знавшие о присущих им страхах. Этим людям поручалось оформление анкет бывших пленных с точным указанием их прежних мест работы и родственных связей. Понятно, что будущих солдат армии США планировали задействовать не для выращивания кукурузы в штате Колорадо. Активную вербовку советских граждан, также с помощью белоэмигрантов, вели и французские власти. Они уговаривали бывших пленных вступить в Иностранный легион, некоторых заставляли подписать обязательство обманным путем. Тем, кто соглашался, могли по желанию оформить поддельные документы, сменить фамилию, подданство, даже указать, что они участвовали в партизанском движении.

Что касается тех, кто вернулся на родину, то окончательные итоги их проверки выглядят следующим образом. К 1 марта 1946 года были репатриированы 4 199 488 советских граждан (2 660 013 гражданских и 1 539 475 военнопленных), из них 1 846 802 человека поступили из зон действия советских войск за границей, 2 352 686 – от англо-американцев и из других стран. Из более чем 1 800 000 выживших военнопленных 277 000 были отпущены домой, 1 200 000 – отправлены в армию или рабочие батальоны. 338 000 человек – как правило, бывшие коллаборационисты и предатели – были переданы специальным органам для последующего расследования. Из них были репрессированы 245 000 человек. Сложный процесс возвращения и проверки советских граждан продолжался до конца 1952 года, когда Совет министров СССР принял решение об упразднении Управления по делам репатриации как выполнившего свою задачу.

Ученые, публицисты, занимающиеся проблемой репатриации советских граждан, нередко становятся на прямо противоположные позиции. Одни считают абсолютно правильной политику Советского государства в этом вопросе, другие квалифицируют обязательную репатриацию как гуманитарное преступление. Нет сомнений, что эта тема нуждается в дальнейшем изучении, она достаточно сложна и противоречива и ждет своих беспристрастных исследователей, допущенных к закрытым архивам. Согласимся с крупнейшим исследователем указанной проблемы доктором исторических наук Виктором Земсковым: «Хотя во всей истории с репатриацией советских перемещенных лиц имели место элементы и насилия, и нарушения прав человека, и гуманитарного преступления, все же во главу угла следует поставить совсем другое. В своей основе, несмотря на все издержки, это была естественная и волнующая эпопея обретения родины миллионами людей, насильственно лишенных ее чужеземными завоевателями».